Миф тысячеликого мира
Миф – текст, основанный на образах серии видений, полученный во время медитации. В образной форме он дает описание духовного пути, его сути, целей, символов, сил, с которыми работает адепт. Он же включает описание степеней посвящения, которые адепт проходит на пути Пирамиды, дает основные образы и понятия для будущих ритуалов.
Это базовый текст, который необходимо постигнуть и разумом и внутренним пониманием, на уровне метафор и символов. Адепту следует изучить его максимально внимательно и составить собственное представление о нем,а так же изучить все прилагаемые комментарии.
Комментарии к Мифу: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4.
Текст Мифа
Был внизу тысячеликий мир.
И был внизу один из многих. Слепец, не знающий себя и своего имени, пребывал он во мраке и ходил по кругу. Брел ощупью и не видел путь, и поводыри его влекли его в стороны, тянул каждый к себе и говорил каждый «Вот путь!».
Шел слепец во тьме, и не было в его жизни проблеска света, но не потому, что свет не стало, а потому что глаза его были закрыты, и тьма была его миром. Но горел вокруг него свет и был так ярок, что пробивался сквозь веки, закрывшие глаза его и разум, и сердце его.
И открыл он глаза, и прозрел.
Прозрел глазами своими, но остался слепцом в своем сердце. И увидел Слепец три реки, что сливались вместе, и Пирамиду из несокрушимого камня над ними.
И свет, что видел он – сияние, идущее от навершия Пирамиды. Было навершие золотым, и венчало Пирамиду, глаз смотрел с него, и видел Слепца, но Слепец не видел того, кто за глазом.
Поводыри походили к Слепцу и говорили ему: «Вот путь!» и влекли на свои дороги, и говорили: «Не ходи к свету, он сводит с ума, и тот, кто пошел к нему, не вернулся назад!». Но ослушался Слепец поводырей своих и пошел к свету.
И видел Слепец Пирамиду, и видел Змея, обвившего ее основание. Был Змей тот черным и белым, тысячеглавым и покрытым перьями, нес в себе познание, и были в нем смерть и разделение, и был он виден каждому. И имя было начертано на Змее, и имя ему Тифон, и не было оно именем, но лишь разделением.
И видел Слепец Пирамиду, и видел Сокола, что кружит над вершиной ее. Был тот Сокол сокрыт в вечной тьме небес, нес себе познание, и не было в нем ни различия, ни разделения и был он виден лишь немногим. Имя начертано было на Соколе, и имя было ему Амон, и не было оно именем, но лишь безымянностью.
И лестница вела Слепца к вратам Пирамиды, и взошел он по ступеням, и танцовщицы с венками в руках встречали его на пути.
И духи мертвых вставали перед ним, указывая на тех, кто остался внизу со словами: «Вот те, кто знает путь!», и был в них страх, и было сомнения, но не было в них истины, и прошел Слепец мимо них. И на пути своем слышал он шаги Зверя, что скрывается в тени его, но не осмелился взглянуть на него.
И нашел Слепец врата Пирамиды, и увидел жезл на них, крылатый и обвитый змеями. Искра загорелась в сердце его, и услышал он голос вопрошающий: «Что ты выбираешь, Путник, путь Змея или путь Сокола?». И познал Слепец, что лишь одни врата ведут в Пирамиду, и нет перед ним двух путей, что Змей и Сокол – одно, и нет Змея без Сокола, нет Сокола без Змея. И отказался выбирать, и прозрел в сердце своем. Распахнулись Врата и вошел он, как Путник нашедший свое пристанище.
И увидел Путник террасу, высеченную из гранита.
И возгорелся свет в углах зала, и был он желтым и синим, был красным и зеленым. И раздался троекратный стук и сказал голос: «Приди и смотри!».
Из первого угла, что на востоке, вышел к Путнику Человек крылатый, и шагал он сквозь ветер.
Из второго угла, что на западе, вышел Орел крылатый, и шагал он сквозь волны.
Из третьего угла, что на юге, вышел Лев крылатый, и шагал он сквозь пламя.
Из четвертого угла, что на севере, вышел Бык крылатый, и шагал он сквозь твердь скал.
И встали они на террасу из гранита, как стражи ее и опора. И увидел Путник, что ведет лестница вверх от нее.
И иная терраса, сверкала над первой, словно серебро, и другая за ней, из чистого золота.
А та, что выше всех – из горного хрусталя. И отражалась она в блеске ступеней, словно была в каждой, и казалось близкой, но была далекой, а лестница, что вела к ней, скрывалась среди отражений. Шли к ней другие Путники, но теряли путь свой и падали в бездонную пропасть. И страх объял Путника. И вновь услышал он шаги Зверя, что скрывается в тени его, но не осмелился взглянуть на него.
И сказал Путнику Человек крылатый: «Я дарую тебе ключ к силе, что обнимает тебя», и назвал имя: «Шаддай аль Хай», и имя было ключом его.
Сказал ему Орел: «Я дарую тебе ключ к силе, что сокрыта в глубине твоей», и назвал имя: «Элохим Цабаот»
Сказал ему Лев: «Я дарую тебе ключ к силе, что рвутся наружу» и назвал имя: «Яхве Цабаот».
Сказал ему Бык: «Я дарую тебе ключ к силе, что подпирает стопы твои» и назвал имя: «Адонай ха-Арец».
И увидел путник, что все они есть одно, и имя им дано Сфинкс.
И увидел он, что сила их в нем, сила их повсюду, нет ей границы, сила их – основание его и опора. И знал он их имена, но не знал имя свое.
Тогда взошел Путник на ступени лестницы, что вела к террасе, сверкавшей словно серебро. И вошел в лунный мир.
И увидел ангела, что стоит на земле и в море, с огнем в одной руке своей и с водой в другой. И спросил ангел: «Как имя твое?». Но не знал Путник, что ответить.
И сказал ангел: «Выбирай, что ты примешь из даров моих, Безымянный», и протянул ему огонь свой и воду, но не стал выбирать Безымянный, а взял оба, и слил в Единое, и все стало одним и распахнулись врата тронного зала перед ним.
Вошел Безымянный, и увидел десять тронов, и семь королей, что сидели на них, погруженные в сон. И еще трон среди них, был словно мираж, и лишь призраки собирались вокруг него. И звали они воссесть на троне и возложить на себя корону и стать первым среди призраков, но отринул их Безымянный, и пропал трон, что бы лишь миражом.
И словно небо звездное стояло над ними, а в небе том двенадцать Звезд освящали каждый трон, но лишь одну сторону его, вторая же была погружена во тьму. Спросил Безымянный, почему так, и голос ответил ему: «Каждый из них и свет и тьма, и тьма приходит туда, где свет в избытке, и обращает половину Короля в святого ангела, а половину – в нечестивого демона».
И услышал Безымянный голос, говорящий: «Приди и смотри!». Разбудил тот голос спящих королей, и каждый выходил к Безымянному из света и тьмы, во всем величии своем, и говорил с ним. И не было короля на первом троне. И не было его на втором. И не было на десятом.
Но встал Король с трона третьего. Третий Король был стар и сед, и серп держал он в руке своей. Речь его была как рокот камней, что катятся со скалы. Говорил он о королевстве своем, которому нет начала и нет конца, и все, что было в нем – то и будет, и повторится все, и не будет ничего нового, за смертью придет рождение, а за рождением придет смерть, и не будет им начала и конца.
Четвертый король был благороден и величав, и скипетр он сжимал руке своей, а речь его была под стать королю. Говорил о свете, из которого сотворен мир, и говорил, что нет света без сосуда и сосуда без света, и все сущее — лишь свет, что крепче камня.
Пятый король был злобен и свиреп, и меч сжимал он в руке своей, а речь его была подобна шуму битвы. Встал король и рассказал о силе и стражах, что встают на пути, и ужасах, что терзают безымянные души, и рассказал он, что нет с ними ни мира, ни союза, одна лишь сила приносит победу и сокрушает преграды.
Шестой король сидел в центре прочих, и был он одет в золото и покрыт украшениями, и крест висел на груди его и сиял, словно Солнце. И разгорелась искра в сердце Безымянного. Голос короля был пыл прекрасен, словно пение, и говорил он, что нет разницы между одним и другим, все едино, и нет различий между Безымянным и всеми, кого видит он, и весь мир заключен в нем, как и он заключен в мире.
Седьмой король был окружен цветами и птицы пели для него, и голос его был подобен шелесту листьев и воды в ручьях. Говорил он о любви, что соединяет мир и держит его, и в той любви находят союз все, кого считают врагами, а встретить врага своего – значит встретить супруга.
Восьмой король был молод и весел, и речь его была быстра и подобна дуновению ветра. Говорил он о словах, которым нет веры, об истине, что сокрыта во лжи, и о лжи, что несет каждая истина, и говорил он, что слово губит истину, а разум убивает реальность.
И был девятый король сокрыт в тумане и лик его менялся, а речь была подобна смутному отзвуку. Говорил король, что нет веры ни глазам Безымянного, ни ушам его, и все, что видел он и слышал, было миражом. И то, что слышал он от девятого Короля, и от других Королей было лишь миражом.
И сказал третий король: «Я дарую тебе ключ к вечности» и назвал имя свое: «Яхве Элохим».
И сказал четвертый: «Я дарую тебе ключ к величию», и назвал имя свое: «Эль».
И пятый сказал: «Я дарую тебе ключ к силе», и назвал имя свое: «Элохим Гибор».
И шестой сказал: «Я дарую тебе ключ к равновесию» и назвал имя свое: «Яхве Элоах ве Даат».
И седьмой сказал: «Я дарую тебе ключ к любви», и назвал имя свое: «Яхве Цабаот».
И восьмой сказал: «Я дарую тебе ключ к слову», и назвал имя свое: «Элохим Цабаот».
И девятый сказал: «Я дарую тебе ключ к видению», и назвал имя свое: «Шаддай аль Хай».
И знал Безымянный их имена, но не знал свое. Сияли Короли разными цветами, но не знал он, что цветов много, но все они – один свет, не знающий разделения.
Тогда спросил Безымянный, где двери от этих ключей и куда идти ему, и каждый ответил ему и указал путь, и все указали в разные стороны, и не знал Безымянный что все стороны – одна сторона. Не мог он выбрать дорогу и услышал голос, что спросил его: «Куда ты хочешь прийти?» и не знал он, что ответить. И снова спросил его голос: «Как имя твое?», и не знал он, что ответить. И спросил его голос в третий раз: «Кто ты?» и не знал он, что ответить.
И посмотрел тогда Безымянный внутрь самого себя и обратился в птицу, слушал сам себя и слышал себя, задавал вопросы и получал ответы, а когда вернулся, то увидел, что мир вокруг него не лунный, но солнечный.
Страж вышел на встречу к нему, и был ужасен на вид, но Безымянной взглянул на него и увидел, что страж этот – мираж и отражение Безымянного. И увидел он крест распятия, заточенного в круге. И увидел он себя на распятии, но познал, что и это лишь мираж и распятие это – распятие миражей, и стал крест в руке его крылатым жезлом, обвитым змеями.
И в третий раз на пути своем слышал он шаги Зверя, что скрывается в тени его, но не осмелился взглянуть на него. И увидел он деву, оседлавшую ужасного зверя, и поцеловал ее, и испил из чаши ее. И взглянул он на Зверя, что скрывался в тени, но не убоялся, а оседлал и познал силу его. И тогда познал свое имя и знал отныне, кто он и знал, куда хочет прийти. И услышал он голос, говорящий ему: «Отныне лишь сам ты знаешь свой путь, прозревший Герой».
И кричали ему поводыри: «Вот путь твой!» но не слышал он их. Указывали они в разные стороны, но не видел он их. И прогнал Герой поводырей своих и зажег свой фонарь, что бы освящать путь, и сгорели в пламене его фонаря все книги, где писали ложь о нем, и не было в них правды в словах. И кричали ему: «Глупец, книги, что горят – святые!», и смотрел на них Герой, но не видел святости, лишь обман. И сгорели книги. И кричали ему: «Глупец, книги, что горят – истинные!», и смотрел на них Герой, но не видел истины, лишь обман. И сгорели книги.
И услышал он голос, говорящий: «Выбирай свой путь, Божественный – путь света или путь тени?» и не смог выбрать, потому что не знал больше, что такое свет и что такое тень, но знал, что без света нет и теней, а везде, где свет, есть и тени.
И познал он, что голос, ведущий его на пути, был его голосом, идущим не от губ его, но от сердца, а тому, кто услышал голос от сердца своего, не нужны уши, что бы слушать голоса поводырей своих. Тогда стал Божественный един со Зверем своим и вошел в Пустыню, по тропе прямой, идущей меж двух великих скал и ведущей к океану.
И пересек он Пустыню с караваном верблюдов, и нашел великую Пропасть, у которой ни глубины нет, ни ширины, и вихри песчаные метались в ней, и каждая песчинка кричала ему: «Преклонись предо мной, я – Бог твой истинный». И каждая кричала: «Лишь я – Бог истинный, но не прочие, кто кричит тебе». Но не знал Божественный того, кого называют «Бог».
И сложились песчинки в демона, что стоит на страже. И был он страшен и нес ужасы, что гнали путников прочь от великой Пропасти. И был он мудр и учил обратному пути, ведущему прочь от великой Пропасти. И был он добр и сулил любовь и счастье, что ждут всех, кто отступит от края великой Пропасти. И был он щедр и сулил богатство и одежды черные тому, что отступится.
Обращались все его дары в прах, и иные шли к нему, и поглощала их Пропасть, и падали они на дно, а одежды черные душили их и жгли тела. Но не желали они отбросить дары, и держались за них, и каждый нес бремя свое и кричал: «Это мудрость!». А другой: «Это вера!». А третий: «Это есть я!». Но каждый держал лишь камень, и тонул под весом его в песках, наполнявших великую Пропасть.
Видел их Божественный и познал, что лишь тот пройдет по пескам, кто подобен потоку, и кто легче луча света, и ничего не взять ему с собой на ту строну пропасти. И вышел к демону, но нашел лишь пустоту, что стояла за ним, и пустоту, что стоит повсюду. Искал он демона и не находил его. Искал он песок, и не находил его. Искал он себя, но не находил его.
И закричал Сокол в небе: «Приди и покажи себя!», и взмахи крыльев его сметали песок, укрывший Божественного. И зашипел Змей: «Приди и сокрой себя!» и сомкнул пастью свою, но не сумел дотянуться до него. Отринул Божественный все, что имел и остался наг, но и того было мало, и отринул он все, что знал, но и этого было мало. И отринул он плоть свою, излил всю кровь свою, и оставил разум свой, и уши свои, и глаза.
Шагнул он в Пропасть, но не упал, а увидел сияние, что влекло его и переливалось, и не было его прекраснее. И сияло оно со дна пропасти, но помнил Божественный трон королевский, что окружали призраки, и познал, что видит лишь отблеск глаз тысяч демонов, что ждут его внизу.
Шагнул Божественный в иное сияние, что влекло его к великому морю, и разорвалась завеса на пути его. Услышал он хор голосов, великих и многих. Как один взывали голоса к нему и говорили: «Добро пожаловать, Единый!».
И встретил он чудовище, с телом змеи и крыльями птицы, но не убоялся его и пошел на встречу и познал, что не чудовище это, а Король, и трон его – золотое навершие пирамиды, и глаз в нем – его глаз. И познал Единый, что Сокол вверху был лишь отблеском крыльев его, а Змей внизу был лишь хвостом его.
И спросил его Единый: «Как имя твое?». И услышал ответ на трех языках, звучащих как один: «Подобные тебе зовут его Амфиптерием, но нет у него имени, и нет имени у тебя, и нет имени у иных – нет имен там, где все едино».
И понял Единый, что имя его было маской, скрывающей лик, и не перешло Пропасть вместе с ним, и что имени нет у того, кто един, вечен и безымянен. И понял он, что утратил имя свое, утратил тело свое и кровь свою, разум и душу свои, глаза и одежды, но обрел суть свою и стал собой.
И оглянулся вокруг и понял, что стоит там, где начинал свой путь, но видит иное, сокрытое до того. Не имел он глаз, что смотрели на мир до того, но видел мир, как не видел его прежде. И не имел ушей, что слушали мир до того, но слышал мир, как не слышал его прежде. И увидел он мир и услышал впервые.
И увидел город, которого не видел до того, хотя стоял перед ним и жил в нем. И начертаны были слова на вратах его: «Вавилон Великий». Был тот город городом чудес и не знал законов. И вошел Единый в город, и встретил подобных себе, и не встретил разделения. Встретил он мастеров, что отливают формы, создавая мир.
Встретил последнего Стража, что стоял перед троном, покрытым вуалью, и шагнул к нему, но был тот Страж не стражем, а владыкой посвящения. Отбросил он последнюю вуаль и открыл лик Бога, сидящего на троне. И вырезан тот трон из целого алмаза, сияет он и отражает мир и все, что есть в нем, и сам отражается во всем мире.
И отразился в нем Единый, познавший, что трон это предназначен ему и воссел на него, и был он Богом – и знал теперь, что был им всегда, но не помнил себя. И возложил Бесконечный на голову свою корону из света.
И все были богами вокруг Бесконечного, и видел он, что каждый восседает здесь на троне из алмаза, и носит корону из чистого света, и каждый в Великом Вавилоне – король в городе королей, и Бог среди Богов.
А иные короли, что за стенами Вавилона Великого похвалялись богатствами своими и властью – лишь неразумные дети, хвалящиеся своими игрушками. И что может он протянуть руку свою, что бы низвергнуть их или возвысить, как пожелает – но не протянул он руки тому, кто не был готов принять ее.
И поднял он глаза в небо и увидел лестницу, о которой не мог и помыслить, и познал, что все царства земные – тень Вавилона Великого, но Вавилон Великий – лишь тень Вавилона Небесного. Была та лестница соткана из света, и не брали руки ступней ее, и не было силы в теле его взойти по ней. И отринул он тело, стал светом, и взошел в Вавилон Небесный.
Видел он все сущее, ничто ни не укрылось ничего от взгляда его, и не было никакого разделения. И не было ему ни начала, ни конца, за началом всегда шел конец за концом начало, и не было между ними различия. Увидел он, как рожденные умирают, а мертвые рождаются, видел это в людях, и видел это в мирах. И повелел концу стать началом, и голос его звучал вместе с голосами иными, в едином голосе.
И стало начало, и стал мир. Был он светом. Свет стал твердью. Возродилась в тверди искра, и стала твердь жизнью. И зародилась искра в жизни и познала жизнь саму себя. И познала других и обрела единство.
И видел он мир внизу, и видел героев, что шли к Пропасти и искали Вавилон Небесный. И была внизу Пирамида. Был Сокол, которого звали Амоном, и был Змей, которого звали Тифоном.
Был внизу тысячеликий мир.
И был внизу один из многих, иной Слепец, не знающий себя и своего имени, пребывал он во мраке и ходил по кругу. Брел ощупью и не видел путь, и поводыри его влекли его в стороны, тянул каждый к себе и говорил каждый «Вот путь!».
Шел Слепец во тьме, и не было в его жизни проблеска света, но не потому, что свет не стало, а потому что глаза его были закрыты, и тьма была его миром. Но горел вокруг него свет и был так ярок, что пробивался сквозь веки, закрывшие глаза его и разум, и сердце его.
И открыл он глаза, и прозрел.